ПРАЗДНИК ОДИНОЧЕСТВА. Пиросмани
Эта пьеса пропитана значением природы художника. Для того чтобы выразить эту природу, не нужны биографические или физиологические подробности: как он не мылся, не ел, как всё внутри было атрофировано, как он задыхался. Это не имеет никакого смысла, потому что театр – не научно-познавательная передача и не мастерская литературы. «Праздник одиночества» — пьеса о человеческой жизни, поэтическое представление об идеальном творце, о свободном, одиноком мученике, который своим творчеством доставляет огромное удовольствие и праздник всем, кроме себя. Талант всегда бывает мучительным. Чувства художника предельно, болезненно обострены. Мы смотрим на этот бесконечный снег с бесконечной зимой и видим один только цвет – белый. А он в этом белом мог бы увидеть семь разных цветов и семьдесят семь разных оттенков, переосмыслить и создать из этого новую жизнь. Между рукой художника и холстом – расстояние, в котором и заключен его талант. И нет никаких посредников, лишь огромная ответственность и фантастическое напряжение.
Говоря о судьбе художника, не могу не касаться самого Пиросмани, всё равно я очарован его персоной. Очарован как грузин, как человек. Очарован идеалом личности, к которому хотел бы стремиться. Недостижимым идеалом, конечно. Можно только проиграть несколько секунд из его жизни. Вновь и вновь возвращаться к его странной судьбе.
«Это — спектакль человеческой жизни, которая, в конце концов, должна стать спектаклем: слишком много глаз к ней потянулось, потребовало ее, эту жизнь, себе. Пиросмани! Он к нам пришел много лет спустя. Спустя безвестность. Спустя нищету. Спустя голод.
Все происходит спустя: признание, слава. Воспоминания современников, которые становятся современниками спустя. Спустя подзатыльники, которые они раздавали нищему мальчишке. Спустя рог вина, который они подавали нищему живописцу.
Спустя тощий матрац, который они кидали в сад, даря ночевку бездомному. И великий нищий человек снова начинает жить спустя свою жизнь».
Этими словами начинается спектакль о великом грузинском художнике Нико Пиросмани. Вокруг его имени – множество мифов, самый известный из которых о «миллионе алых роз» для актрисы Маргариты, усыпавших площадь перед её домом. Не миф – что в первых числах апреля 1918 года давний приятель Нико Пиросмани нашел его в подвале дома №29 на Малоканской улице. Нико лежал на полу, прямо на битом кирпиче. Документов у Пиросмани давно уже не было, и в больничной книге записали: «Мужчина лет 60, бедняк, происхождение и вероисповедание неизвестно». А раз неизвестно, то на христианском кладбище места не нашлось, и похоронили его без отпевания, неизвестно где…
«Праздник одиночества» — спектакль о последних днях великого Пиросмани, который в одиночестве умирал в каком-то тёмном углу. И единственными собеседниками его были герои картин…
Автор спектакля Зураб Нанобашвили обращался к пьесе Вадима Коростылёва 11 лет назад: «снова вместе с драматургом я размышляю о судьбе художника, об одиночестве, мучении, боли и празднике творчества. Не потому, что в первом спектакле, о котором многие, в том числе и в Вологде, вспоминают как о легендарном, что-то не получилось. «Праздник одиночества», представленный на фестивале «Голоса истории» в 2001 году, открыл для вологжан нового режиссёра тогда ещё Ивановского драматического театра. Не могу сказать, что до конца был доволен тем спектаклем, но он был мне очень дорог. Но почему-то эта пьеса не отпускает меня».
Нико Пиросманашвили. Тифлисский уличный художник. Впоследствии – великий грузинский художник. Сегодня – художник, принадлежащий всему миру.
Жизнь и творчество Пиросмани до сих пор утопают во мгле времени. Известны только отдельные факты его необычной биографии, они и сегодня собираются по крупинкам. И только наше воображение может соединить их воедино.
«Праздник одиночества» не является спектаклем-биографией. Это версия последнего дня жизни Пиросмани на земле. Это размышление о судьбе художника вообще, о силе и слабости, вечности и одиночестве творца, о смысле и тайне творчества.
Источник статьи: http://znteatr.ru/pirosmani
Пиросмани или праздник одиночества
Персонажи картин Пиросмани :
Григол — зажиточный крестьянин.
Рыбак в красной рубахе.
Третий князь (с картины «Пир трех князей»).
Виноградарь с фрески «Сбор винограда».
Грузинка с бубном.
Вернисаж, С.-Петербург, 1912 год.
Персонажи фрески «Сбор винограда».
Предполагается, что все, что происходит в пьесе, происходит в чулане под лестницей, где умирал в одиночестве Нико Пиросманашвили , великий художник.
Теснота делает вещи необычайно большими. Поэтому сценическое обозначение тесного чулана под лестницей мне представляется таким: гигантские дощатые стены, чуть нависнув над сценической площадкой, уходят в глубину, растворяются в ней. Обнаженное старое дерево.
Во многих местах и на разных уровнях стены потемнели до черноты. В этих черных пятнах время от времени возникают картины Пиросмани . Персонажи этих картин — действующие лица пьесы.
Никакой мебели. На дощатый пол брошен чемоданчик с красками.
АКТЕР. Это — спектакль человеческой жизни,
которая , в конце концов,
должна стать спектаклем:
слишком много глаз к ней потянулось,
потребовало ее, эту жизнь,
Он к нам пришел много лет спустя.
Все происходит спустя :
Которые становятся современниками спустя.
которые они раздавали нищему мальчишке.
Спустя рог вина,
который они подавали нищему живописцу.
Спустя тощий матрац,
который они кидали в сад,
даря ночевку бездомному.
И великий нищий человек
снова начинает жить
спустя свою жизнь.
Грязные, с оторванными подметками сапоги
лакирует посмертная слава.
И сапоги становятся просто лаковыми,
без оторванных подметок.
Нет, подметки, конечно, есть.
Но они аккуратно пришиты
к лаковым сапогам.
И подметки тоже лаковые.
Словно они шествовали
на два-три аршина выше дорожной пыли,
и острых камней.
Это — время вздохнуло его именем:
Время не задыхается.
От счастья быть современниками.
Спустя нищету. Спустя голод. Спустя жизнь.
(Опускается на пол. Сидит, откинувшись назад и опершись на руки. Присматривается к себе, прислушивается к тому чуду, которое в нем возникает: он — Пиросмани .)
Высвечивается картина «Грузинка с бубном». Помедлив, чтобы дать зрителям возможность привыкнуть к необычности своего положения, грузинка поднимает бубен над головой.
ГРУЗИНКА (позвенев бубном). « Пиросмани , Пиросмани , Пиросмани . Монологи».
когда четыре стены
чтобы кто-нибудь еще вошел.
И можно сбросить на пол
Потому, что устала.
Только красоте не устала
когда четыре стены
чтобы кто-нибудь еще вошел.
И можно раскидать по углам
Потому, что устали.
В кармане устали шарить,
В темноте устали шарить,
Только краски мешать
когда четыре стены
чтобы кто-нибудь еще вошел.
поколотить обо все четыре стены,
Высвечивается портрет зажиточного крестьянина. Это — Григол , владелец богатого сада в Сагареджо. Он стоит в полный рост, в черкеске, с кинжалом, заткнутым за пояс. Строго глядит на Пиросмани . Сад раскинулся за его спиной.
ГРИГОЛ. Ты кто такой, Нико Пиросманашвили из Мирзаани ?
где сошлись пути земли и солнца.
В Кахетии, значит.
И Солнце, отец мой,
как золотой бычок,
кидает мне охапки лучей
из своего стойла.
И Земля, мать моя,
самым вкусным своим соком.
ГРИГОЛ. А человеком так и не стал?
ПИРОСМАНИ (покачав головой). Нет, человеком не стал.
ГРИГОЛ. Пятьдесят шесть стукнуло! Мог бы стать и человеком.
ПИРОСМАНИ. Нет, человеком не стал. Заходи, Григол , владелец сада. Хорошие сады в Сагареджо!
ГРИГОЛ. Узнал все-таки.
ПИРОСМАНИ. Почему не узнать? Заходи, гостем будешь.
ГРИГОЛ. Ты бы посадил меня, что ли. А то стою, как дерево возле дерева. Сколько лет уже стою! Ноги совсем затекли. Не мог нарисовать, что сижу, а?
ПИРОСМАНИ (махнув рукой). Садись.
ГРИГОЛ (не выходя из картины, опускается на землю). Узнал все-таки.
ПИРОСМАНИ. Почему не узнать?
ГРИГОЛ (не без ехидства). Другие не узнают. Непохожим нарисовал! Всё непохожим нарисовал! Хотел тебе корзину яблок принести. Но разве ты яблоки нарисовал? Одни румяные половинки нарисовал! Где видел яблоки с одной половинкой? Что, другую черви съели, а? Зачем хулиганишь в моем саду? Зачем ягоду черешни рисуешь величиной с дом? Где видел такую черешню?
ПИРОСМАНИ. Я не видел. Я хочу в такой черешне жить. Потому и рисую величиной с дом. Я выгоню из нее косточку и сам поселюсь в ней. И все кругом станет розовым. И небо, и земля, и даже ты. Зеленые деревья станут розовыми. И это будет правдой, я ведь живу в черешне, я вижу, что все кругом розовое.
ГРИГОЛ. Дурак ты! Твою черешню вываляют в грязи, и на нее кто-нибудь наступит.
ПИРОСМАНИ. На нее уже наступил. Ты. Ах, как жалко, что ты наступил на черешню, в которой я поселился! Не мог выбрать другую, а?
ГРИГОЛ (растерявшись). Прости. Я не хотел. Я случайно. Просто шел навестить тебя.
ПИРОСМАНИ. Люди всегда наступают на черешню случайно. А в ней можно раздавить человека.
ГРИГОЛ (вспылив). Замолчи! Уши вянут. Пятьдесят шесть стукнуло, нельзя в черешне жить. Пора дом иметь!
ПИРОСМАНИ. А у меня есть. Разве не видишь?
ГРИГОЛ. Какой дом, какой дом? Под лестницей помираешь. Может быть, ты жадный, большое богатство спрятал?
ПИРОСМАНИ. Зачем мне деньги? Я и так богат.
ГРИГОЛ. Чем же ты владеешь?
ПИРОСМАНИ. Всем! Птицей в небе, деревом и оленем в лесу, твоим садом.
ГРИГОЛ. Эй, эй, погоди! Птицей в небе владей на здоровье, но моим садом владею я!
ПИРОСМАНИ. Твой сад тобой владеет, а не ты им. Твой сад заставляет тебя кланяться ему с лопатой в руках, твой сад заставляет тебя стеречь его от мальчишек. Руки твоих деревьев выпивают из тебя все соки. А я с твоим садом на равных: с каждым деревом я могу быть запросто, как и оно со мной.
ГРИГОЛ. Свою лень хочешь оправдать!
ПИРОСМАНИ. Я не лентяй , я много рисую.
ГРИГОЛ. Кому нужна твоя мазня ?
ГРИГОЛ. Разве что тебе. Если бы ты еще рисовал похоже, тогда мог бы хорошо продавать свои картины. А ты просто не умеешь рисовать!
ПИРОСМАНИ. Похоже на то, как ты видишь, — не умею.
ГРИГОЛ. На твоих картинах люди уроды , а я вижу правильно! (Участливо.) Ты бездарный, да?
ПИРОСМАНИ. Когда рядом с яблоней
яблоня очень рассердилась:
«Что за уродливые яблоки
висят на ветвях соседки?
Таких яблок просто не бывает!
Яблоня хорошо знала
что было непохоже на нее,
Кто ей смог бы объяснить,
Ты надменен, как яблоня в саду,
ГРИГОЛ (с жалостью смотрит на Пиросмани ). Бедный, совсем расхворался. Плохо, Нико , а?
ПИРОСМАНИ. Светлый угол у меня, чем плохо?
ГРИГОЛ. Под лестницей светлый угол! Где окна увидел?
ПИРОСМАНИ. Ты слепой, что ли? Смотри, сколько окон! (Показывая на стены.) Одно — в базар.
Вспыхивает и гаснет один из натюрмортов.
Вспыхивает и гаснет «Пир трех князей».
Третье — в твой сад, в четвертом — всегда солнце стоит. И днем и ночью.
Тихо начинает звучать дудуки . В глубине сцены высвечивается пиросманиевский «Жираф». Он достигает головой портала. Мерцают золотые пятна.
ГРИГОЛ. Какое солнце. Это жирафа!
ПИРОСМАНИ. А ты никогда не видел, как солнце сквозь листву ложится? Пятнами! Такими, что смотреть не больно, а приятно. Я все эти пятна на жирафу положил. Шея у нее высокая, длинная, много пятен уложилось. Вот она мне и светит днем и ночью своей доброй шеей.
ГРИГОЛ (убежденно). Плохо пируешь, Нико : сам себе вино, сам себе тамада, сам себе гость.
ПИРОСМАНИ. Сам себе и хозяин.
Махнув на Пиросмани рукой, зажиточный крестьянин встает и принимает в картине прежнее положение.
Замирая, звучит дудуки . «Жираф» медленно гаснет. Мгновение спустя начинает гаснуть портрет зажиточного крестьянина, словно добрый жираф уводит от Пиросмани неприятного собеседника.
Дудуки смолкает. Пиросмани задумался. И вдруг, как удар кистью по стене, возникает «Рыбак в красной рубахе».
РЫБАК. Эй, Нико , зачем в красной рубахе меня нарисовал? Стою над речкой, как костер, на котором сейчас рыбу жарить будут! Где видел меня в красной рубахе? Нет у меня такой красной рубахи!
ПИРОСМАНИ (вскочив). Была красная рубаха! Сам видел!
РЫБАК. Не мог видеть! Зачем в глаза врешь? Мне лучше знать, что у меня есть, а чего нет. Всем людям неправду сказал про меня! И почему в красной?
ПИРОСМАНИ. Откуда я знаю? Видел я ее, твою красную рубаху. Сам видел, на тебе видел.
РЫБАК. Нет у меня красной рубахи! И была бы — не надел: только рыбу пугать. Ни один рыбак не надел бы! Зачем неправду нарисовал? Зачем людей обманываешь? Художник правду должен рисовать! Ты плохой художник, да?
Пиросмани закрывает ладонями глаза. «Рыбак в красной рубахе» гаснет.
Пиросмани отнимает руки от глаз, поворачивается к другой стене.
В стене возникает «Актриса Маргарита».
МАРГАРИТА. Ты меня разлюбил, Нико ?
ПИРОСМАНИ. С чего взяла?
МАРГАРИТА. Только разлюбивший человек может так нарисовать женщину! Лучше бы совсем не любил. Прошел бы мимо, и все. Было бы честнее. Почему не нарисовал, когда с ума сходил по французской «актрисе Маргарите»?
ПИРОСМАНИ. Некогда было! Лавку продавал.
МАРГАРИТА. Какую лавку, Нико ?
ПИРОСМАНИ. Молочную. Лавка была у меня. Ребятишки из Табахмелы мацони привозили, хозяйки быстро разбирали. Хорошо торговал, хорошо жил, честно: сколько ребятишкам платил, столько с хозяек брал. Никогда мацони не залеживалось!
МАРГАРИТА. Как не прогорел, Нико ?
ПИРОСМАНИ. Зачем прогорать? Кредит в банке был, сыт был. Человек человеком жив, а не деньгами.
МАРГАРИТА. Зачем же лавку продал?
ПИРОСМАНИ (кричит). Тебя увидел! Продал лавку — на все деньги роз тебе накупил! Три арбы роз пригнал тебе. Ортачальские садовники шапки передо мной ломали! Тебя увидел, хотел позвать — дыхание перехватило. Нельзя тебя человеческим голосом было звать. Подумал: позову розами. Розы нельзя не услышать.
МАРГАРИТА. Я не услышала, Нико . Я ведь актриса, я много цветов получала. Я не услышала твоих роз. Вата аплодисментов заложила мне уши. Ты ведь и сам мне хлопал!
ПИРОСМАНИ. Я тебе не хлопал!
Когда хлопают в ладоши —
Ведь рука бьет руку!
Что одна рука сделала другой?
Почему они дерутся?
Чтобы кому-то одному,
кто стоит выше всех
было приятно от этого шума?
Благодарить должна тишина!
бывает настоящим благодареньем!
Я тебе не хлопал.
Я молчал, потрясенный.
А когда рука бьет руку
она может потом
Рукам только дай разойтись!
Сначала они тебе
МАРГАРИТА. Или нарисуют так, как ты меня нарисовал!
ПИРОСМАНИ. Чем недовольна ?
МАРГАРИТА. У меня — ножки! А ты натянул на них голландские чулки. А они толстят! В жизни не носила голландских чулок. Теперь стою на двух полосатых тумбах!
ПИРОСМАНИ. Крепче стоять будешь.
МАРГАРИТА. А руки. Зачем ты мне их растопырил? Как будто я вывела двух собак на прогулку, и они тянут в разные стороны. И складка на шее. Откуда? И потом, мне холодно! Слышишь? Мне просто холодно! Смотри, какой ветер ты нарисовал на траве! А плечи у меня совсем голые. Мог бы на них хоть шаль накинуть. Ты нарочно, да.
А в руке — розы! Это те самые, из ортачальских садов?
ПИРОСМАНИ. Да. Это те, которыми я позвал тебя.
МАРГАРИТА. Мог бы позвать еще раз!
ПИРОСМАНИ. У меня была только одна лавка. Прости.
Обиженно понюхав букетик роз, «Актриса Маргарита» гаснет. И тут же высвечивается «Пир трех князей».
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ (с кувшином в руке). Эй, Нико , почему назвал картину «Пир трех князей»?
ПИРОСМАНИ. Потому что три князя сидят на траве и хотят выпить и закусить.
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Что значит «хотят»? Так и будем сидеть всю жизнь и хотеть выпить и закусить?
ТРЕТИЙ КНЯЗЬ. Видали? «Хотят»! Почему не нарисовал, что уже пьем?
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. А что на столе? Цыпленок, два куска дыни — и все?
ВТОРОЙ КНЯЗЬ (мрачно). Пучок редиски.
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. Да, пучок редиски.
ТРЕТИЙ КНЯЗЬ. Три рыбки на тарелке!
ВТОРОЙ КНЯЗЬ (к Пиросмани ). Хорошо считать умеешь: три князя — три рыбки. Большой пир устроил нам, Нико . Спасибо, дорогой! Эй, князь Георг, скажи, хорошее хоть вино в кувшине, который держишь?
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. Откуда мне знать, что за вино в этом кувшине? Сколько лет не могу наклонить голову и заглянуть в кувшин! (Заглядывает в кувшин, трясет его.) Эй, Нико ! Зачем обманул? Пустой кувшин нарисовал!
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Нас — хорошо нарисовал!
ТРЕТИЙ КНЯЗЬ. Что хорошо — то хорошо! (Поправляет усы, шапку.)
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Почему плохо стол накрыл? Еду рисовать не умеешь?
ПИРОСМАНИ. Умею, умею!
В стене напротив князей высвечивается один из самых сочных натюрмортов Пиросмани . Князья даже вскочили.
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. Зачем рисуешь еду отдельно, людей отдельно? Ты негостеприимный, да?
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. В каком грузинском доме видел, чтоб еду от гостей прятали?
ТРЕТИЙ КНЯЗЬ (тянется руками к натюрморту). Смотри, сколько на полке стоит! Хвалишься, что все есть у тебя, а людям не даешь?
ПИРОСМАНИ. Это — натуррр-морррт ! Его нельзя соединять с людьми. Так все художники делают.
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. Плохие художники так делают!
ТРЕТИЙ КНЯЗЬ. Подавай сюда твой натуррр-морррт !
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Ты понимаешь, что такое художник, а?
ПИРОСМАНИ. Художник — это. (Запнулся.)
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Говори, говори, дорогой, что замолчал? Не знаешь?
ПИРОСМАНИ (самому себе, не обращая внимания на князей). Это. идет человек по улице, и вдруг. удар по глазам.
ТРЕТИЙ КНЯЗЬ. Разбойники напали?! (Пытается выхватить из-за пояса кинжал, которого нет.)
ударило по глазам.
ударила по глазам.
Девочка с шаром.
Она совсем далеко,
А ее легкий шар
так по глазам ударил,
интересными какими-то стали!
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. Не понимаем, дорогой. Ты князьям говоришь! А что говоришь? Про улицу говоришь. Зачем князю улица? Князь на коне едет! Князь в коляске едет! Князь не видит улицы, он смотрит туда, куда едет: к другому князю на пир едет! Можешь объяснить.
ПИРОСМАНИ. Да. Художник — это когда лошади понесли.
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Но это несчастный случай!
ПИРОСМАНИ (кричит). Художник и есть несчастный случай! А когда счастливый случай, тогда не художник. Тогда — князь.
ПЕРВЫЙ КНЯЗЬ. Ты кто такой, чтобы дерзить князьям?
Одна за другой вспыхивают картины: «Зажиточный крестьянин», «Рыбак в красной рубахе», «Актриса Маргарита».
ГРИГОЛ. Ты кто такой, чтобы рисовать одну яблочную кожуру на моих деревьях?!
РЫБАК. Ты кто такой, чтобы надевать на меня рубаху, которой у меня нет?!
МАРГАРИТА. Ты кто такой, чтобы держать меня на ветру с голыми плечами?! Что мне твой пучок роз!
ВТОРОЙ КНЯЗЬ. Что нам твой пучок редиски!
МАРГАРИТА. Ты просто мужлан ! Ты. неотесанный камень, который валяется на дороге!
Пиросмани мечется между картинами, кидается на колени, стучит кулаками об пол. Пауза.
Все персонажи картин, не двигаясь, но чуть изменив первоначальное положение, надменно смотрят на него.
Я неотесанный камень.
Я валяюсь на дороге?
бери меня в кладку своего дома.
Я не навязываюсь.
я не пошевельнусь.
я тоже не пошевельнусь.
Разве это значит,
что мне безразлично?
Просто я знаю то, что знаю.
Кому-то это мало,
Кто-то не берет меня потому,
что не может снести.
Я не навязываюсь.
Я знаю только то, что знаю.
Меня облепит пыль,
я узнаю немного больше —
ровно на столько,
сколько пылинок меня облепит.
Меня омоет дождь,
я узнаю немного больше —
ровно на столько,
сколько капель на меня упадет.
Пусть одна капля.
Но я буду знать на каплю больше!
что такое взлететь,
и узнаю, что такое упасть.
Но и человек узнает немного больше:
он будет прыгать
поджав под себя ушибленную.
И если человек не поймет,
что узнал немного больше,
Ведь боль, даже в ноге,
должна заставить человека
Он станет умнее
еще на одну боль.
Картины продолжают надменно молчать. Непонятно, как и откуда, просто выхваченная лучом света, появляется Ия.
ИЯ (не без иронии). «Он станет умнее еще на одну боль. » Зачем ему это? Он просто потрет ушибленную ногу и пойдет дальше.
ПИРОСМАНИ. Эй, откуда ты взялась?
ИЯ (кивает на портрет зажиточного крестьянина). Оттуда.
ПИРОСМАНИ. Но я тебя не рисовал.
ИЯ. А я работала в саду, вон за той яблоней.
ПИРОСМАНИ. Что ж не выглянула?
ИЯ. Я не кошка, чтобы выглядывать из-за деревьев: турнут меня или нет.
ПИРОСМАНИ. Кто ты?
ПИРОСМАНИ. Откуда ты взялась?
ИЯ (кивает на картину «Пир трех князей»). Оттуда.
ПИРОСМАНИ. Но я тебя не рисовал.
ИЯ. А я лошадь пасла, что вон там, у замка, ходит.
ПИРОСМАНИ. Что ж не выглянула?
ИЯ. Все равно не приметил бы.
ПИРОСМАНИ (с возрастающим удивлением). Откуда ты взялась?
ИЯ (кивает на «Актрису Маргариту»). Оттуда.
ПИРОСМАНИ. Но я тебя не рисовал!
ИЯ. А я стояла сзади, за ее юбками. Ты меня и не увидел.
ПИРОСМАНИ. Не увидел — значит, не нарисовал.
ИЯ. Но ведь я есть!
ПИРОСМАНИ. Да, да. Странно! Очень странно. Зачем ты здесь?
ИЯ. Просто так. Взяла и вышла. (Кивает на картины.) Оттуда. Оттуда. Оттуда. Что, нельзя?
ПИРОСМАНИ. Почему нельзя? Можно. Все можно, раз я тебя не нарисовал. Кто же ты?
ПИРОСМАНИ. Да, да, ты мне уже говорила. Ия. Кто же ты?
ИЯ (терпеливо). Ия.
ПИРОСМАНИ. Вижу, что Ия.
ИЯ. Зачем опять спрашиваешь?
ПИРОСМАНИ. Я любопытный. Учился мало, вот все и спрашиваю. А тебе что, жалко голос потратить? Голос не деньги!
ИЯ. Почему жалко? Пожалуйста! (Кричит.) А-а-а-а-а .
ПИРОСМАНИ. Эй, замолчи! Уши мне пробьешь! (Смотрит на нее.) Ты кто?
ИЯ (разозлившись). Грелка! Примочка! Аспирин!
ПИРОСМАНИ (смеется). Тебя доктор прописал?
ИЯ. Конечно. Ты послал за мной в аптеку, и меня отвесили. Знаешь, на таких маленьких весах.
ПИРОСМАНИ. Что-то много отвесили. Не испортились ли весы?
ИЯ. Меня отвесили чуть-чуть. Я здесь чуть-чуть. Понимаешь?
ПИРОСМАНИ. Нет. Тебя много. Тебя очень много .
ПИРОСМАНИ. Да, пожалуй, мало. Но повязка на глазах — тоже всего лишь кусочек ситцу. Кусочек! А ничего не видишь. Зачем ты здесь?
ИЯ. Ты давно хотел иметь такую повязку на глазах. Разве не так?
ПИРОСМАНИ. Такую? (Рассматривает ее.) Пожалуй, да. Хотел. Закрой меня от них! (Показал на онемевшие картины.) Я не хочу их видеть!
ИЯ. Что же ты хочешь, Нико ?
ПИРОСМАНИ. Чтобы они меня тоже не видели!
Слышишь. Они взбунтовались против меня. Им не нравится, как я их написал! Что они понимают, бездельники? Висят себе на стенах, а тоже мне, гудят! Да картине висеть на стене — все равно что человеку иметь дом и постель. Валяйся себе сколько угодно! (Картинам.) Что вам еще нужно? Вы все пристроены! Вы не дети, чтобы мне кормить вас, и вы не дети, чтобы вам кормить меня. Мы чужие! Слышите, вы? Вы не дети мне! Вот Ия. Я ее никогда не рисовал! А она со мной! Она таилась за вашими спинами, чтобы прийти вовремя! Слышите, вы. Ну? Что же вы замолчали? (Ии.) Молчат! А? Ты видела что-нибудь подобное?!
И вдруг картины словно прорвало: они стали что-то кричать, махать руками.
Ия зажимает Пиросмани уши. Звук мгновенно обрывается, но картины начинают еще ожесточеннее размахивать руками, беззвучно что-то крича. Ия прижимает голову Пиросмани к себе и ладонью закрывает ему глаза. Все картины мгновенно гаснут. Ия отходит от Пиросмани .
ИЯ. Со всеми поругался?
ПИРОСМАНИ. Со всеми.
ИЯ. С «Маргаритой» давно пора!
МАРГАРИТА (неожиданно вспыхнув, Ии.) Замолчи, ты, вообще ненарисованная !
«Маргарита» испуганно гаснет.
ПИРОСМАНИ (Ии). Ты кто?
ПИРОСМАНИ. Да, да. Раз ты говоришь, что ты Ия, — значит, ты Ия!
ИЯ (присев на корточки рядом с ним, не без иронии). Бедный Нико !
ПИРОСМАНИ. Конечно, бедный!
Почему мне не быть бедным?
Я бедность свою,
как богач, трачу!
Ведь у меня ее сколько угодно,
Большой процент даст банкир
на такой заклад.
Приду обратно брать,
Бери обратно свою бедность!
Какими бумажками хочешь?
По двадцать пять?
В четыре раза будет больше!
Сделай милость, дорогой!
Только копейками не бери.
Не такой заклад
чтобы копейками брать ее
Что копейка бедности?
На глоток воздуха не хватит.
А на сто рублей бедности
Купишь запах шашлыка
купишь запах лучшего вина
купишь блеск от золота
в ювелирной лавке,
у ортачальской красавицы
Ведь дорого платишь, Нико .
Сто рублей бедности!
Персидский меняла скажет:
«Туманов не хватит!»
Индийский меняла скажет:
«Рупий не хватит!»
за голову схватится:
«Где я возьму тебе
столько денег, Нико ,
Большой заклад бедности
с процентами вынул!
Самым богатым человеком
ИЯ. Ты ляг, отдохни. (Укладывает его на пол, заботливо пододвигает под голову чемодан с красками.) А я тебе колыбельную спою.
ПИРОСМАНИ (поднимается). С ума сошла? Пятьдесят шесть стукнуло! Какую колыбельную?
ИЯ. А я тихо, по секрету. Чтоб никто не слышал. Да ложись ты, горе мое! (Снова его укладывает.) Жалко, что не в зыбке лежишь. А то бы покачала.
ПИРОСМАНИ (счастливо улыбаясь). Совсем с ума сошла! (Закрывает глаза.)
Золотыми солнечными пятнами начинает светиться «Жираф». Издалека возникает звук дудуки .
ИЯ (склонившись над спящим Пиросмани , не поет, а говорит свою колыбельную).
Спи, богатый человек,
длинный список твоих богатств
и отнесем его купцам.
Какой длинный список!
Если бы он был дорогой
между Казбеги и Ушбой,
эти горы никогда не увидели бы друг друга.
И чего только нет
А ведь простой человек.
с корзиной яблок на голове,
у которого чего только нет!
ты всю жизнь собирал
наследники все растащат.
друг перед другом:
«Чего у нас только нет!
а я буду сторожить
Мерцает золотыми пятнами «Жираф». Тихо поет дудуки .
Мерцает золотыми пятнами «Жираф». Тихо поет дудуки . Пиросмани спит на полу, положив под голову чемодан с красками. Ия исчезла.
Высвечивается картина «Дворник». Дворник выходит из картины. Стуча палкой, направляется к спящему Пиросмани .
Дворник (тычет палкой в бок Пиросмани ). Эй, вставай!
Дудуки смолкает, «Жираф» гаснет.
ПИРОСМАНИ (садится). Зачем дерешься? Что я, деньги у тебя украл?
ДВОРНИК. Свой ночлег на спине носишь! Нельзя спать на городских скамейках.
ПИРОСМАНИ. Скамейку пожалел?
ДВОРНИК. Приличным людям понадобиться может.
ПИРОСМАНИ. Кто ночью гуляет?
ДВОРНИК. Хо! Кто гуляет! Мало ли кто. Князь возвращается с пирушки, хочет посидеть на скамейке, отдохнуть. А здесь — ты! Куда деваться бедному князю. Дочь одного богатого миллионера и сын другого богатого миллионера захотят поцеловаться на этой скамейке. А здесь — ты! Куда деваться бедным детям?
ПИРОСМАНИ. Где видишь «бедного князя», где «бедных детей» увидел? Никого нет!
ДВОРНИК. Пока — нет. Подойти могут.
ПИРОСМАНИ. Подойдут — встану. Дай поспать человеку.
ДВОРНИК. А вдруг сон увидишь?
ПИРОСМАНИ. Какой сон? Какой сон?
ДВОРНИК. Антигосударственный, вот какой! Народ с красными флагами увидишь! «Долой царя» кричать будут! Зачем мне такие неприятности на моей скамейке? Уходи! (Тычет его палкой.)
ПИРОСМАНИ. Эй, убери палку!
ДВОРНИК. А зачем нарисовал? Нарисовал бы метлу, я бы у тебя подмел. А ты мне — палку!
ПИРОСМАНИ. Думал — старый человек, опираться будешь.
ДВОРНИК. Палкой я бродяг со скамеек поднимать должен. Уходи!
На пустом фоне дворниковской картины появляется Ия. Схватившись за края картины, смотрит, как дворник палкой гоняет Нико . Выскочив из картины, Ия выхватывает у дворника палку, заталкивает его обратно в картину, сует в руку палку.
(Ворчливо.) Не в ту руку сунула! (Перекладывает палку в другую руку, замирает.)
Картина «Дворник» гаснет.
ПИРОСМАНИ (Ии). Ты кто?
ПИРОСМАНИ. Раз ты говоришь, что ты Ия, — значит, ты Ия. И с этим ничего не поделаешь.
ИЯ (садится на пол. Сидит тихо и чинно, словно позирует) . Я — та, о которой ты мечтал всю жизнь. Посмотри на меня. Видишь? Я — та самая.
ПИРОСМАНИ. Да, да. Кажется, так. Я мечтал о тебе каждую секунду. Секунду? Нет. Откуда я знаю, какие они из себя, эти секунды? У меня никогда не было часов. Нет! Я мечтал о тебе каждым стуком моего сердца. (Прислушивается к себе.) Стук — и ты! Стук — и ты! (Кричит.) Где пропадала так долго? Почему не пришла раньше? С другими путалась?
ПИРОСМАНИ. Что « Нико », что « Нико »? Почему шла так долго?
ИЯ. Знаешь, я шла. Я спрашивала. Мне отвечали: «Видели там!» Я шла «туда». Мне говорили: «Он только что ушел. » — «Куда?» — «Туда!» Я опять шла «туда». Потом мне дали твой точный адрес.
ПИРОСМАНИ. Интересно, какой?
ИЯ. «Взял свой ящик с красками и пошел, куда пошел». Так я тебя нашла.
ПИРОСМАНИ. Все-таки нашла, а?
ИЯ. Все-таки нашла. Обними меня.
ПИРОСМАНИ. Разве мечту можно обнять?
ИЯ (улыбнувшись). Ты попробуй.
Пиросмани неловко пытается ее обнять.
(Испуганно отстраняется.) Меня нельзя трогать. Я — мечта.
ПИРОСМАНИ. А разве мечта не греет, когда на дворе осень и нет печки? Только мечта и греет.
ИЯ. Я не печка. Отстань.
ПИРОСМАНИ. Печка, печка ! (Опускается перед ней на колени, протягивает руки, словно грея их у печки.) А? Как тепло.
ИЯ (неуверенно). Я не печка.
ПИРОСМАНИ. Печка, печка. А? Как тепло! (Греет руки.)
ИЯ (участливо). Ты сильно озяб?
ПИРОСМАНИ (поежившись). Не знаю. Кажется, нет. А ты мне снишься?
ИЯ. Нет. Кажется, нет.
ПИРОСМАНИ. Ты что, настоящая?
Знаешь, я ухожу в сон,
как сорвавшаяся с крючка рыба
уходит в глубину.
И там для нее начинается
Наверное, сон — это и есть для меня то,
что на самом деле?
любят друг друга.
Можно зайти в любую квартиру
Ты можешь провалиться в другой сон.
ПИРОСМАНИ. Да, конечно.
И тогда сон обернется злыми дворниками.
Я во сне никогда не ложусь спать.
И тогда мне снится
рыбак в красной рубахе.
Почему в красной.
Высвечивается картина «Рыбак».
РЫБАК. Почему в красной нарисовал? Нет у меня красной рубахи, а ты нарисовал. Стою и рыбу пугаю. Если бы в зеленой нарисовал — рыба подумала бы, что я прибрежный куст. И не испугалась бы. Если бы в синей нарисовал — она бы меня за небо над водой приняла. И не испугалась бы. А как в красной рубахе я могу поймать рыбу?
ПИРОСМАНИ. Но ты держишь в руках рыбу! Она не испугалась, ты поймал ее.
РЫБАК (возмущенно). И это рыба?! Ты не рыбу мне нарисовал, ты месяц нарисовал. Как будто я месяц вытащил из воды. Как я могу тебя накормить такой рыбой? На, ешь свой месяц! (Поднимает над головой узкую рыбу, та начинает светиться.)
Картина «Рыбак» гаснет.
Остается только рыба-месяц.
ПИРОСМАНИ. Вот и месяц заглянул ко мне.
ИЯ. Ты сильно озяб?
ИЯ. Но тебя трясет.
ПИРОСМАНИ. Разве. Да, трясет. Но это я еду на поезде.
ПИРОСМАНИ. Конечно! А ты никогда не ездила?
ИЯ. Нет, не ездила.
ПИРОСМАНИ. Странно. Кто же ты?
ПИРОСМАНИ. Да, да. Раз ты говоришь, что ты Ия, — значит, ты Ия. Так ты не ездила на поезде?
ИЯ. Один раз. И меня тоже трясло. Я ехала без билета и боялась, что меня выкинут на ходу.
ПИРОСМАНИ. Хо! Разве на поезде от этого трясет? Там есть такие стыки на рельсах. От них и трясет.
ИЯ. Господи! Зачем же они делают эти стыки?
ПИРОСМАНИ. Для того , чтоб трясло. А то какой же путь, если тебя не трясет? В дороге обязательно должно трясти. Для того и стыки на рельсах.
ИЯ. Что ты замолчал?
ПИРОСМАНИ. Поезд, вроде бы, подходит к конечной станции.
ИЯ. Но он поедет обратно?
ПИРОСМАНИ. Понимаешь, я не достал обратного билета: касса была закрыта.
ИЯ. А ты зайцем, а?
ПИРОСМАНИ. Я сюда ехал зайцем. Обратно не хочу, обратно стыдно.
ИЯ. Попробуй, Никала , а?
ПИРОСМАНИ. Под скамейкой? Не хочу больше под скамейкой! Хочу на своем месте.
ИЯ. Так возвращайся на своем месте. Я жду!
ПИРОСМАНИ. Ждешь, да?
ПИРОСМАНИ. Так ждешь?
ИЯ. Жду. Очень жду!
ПИРОСМАНИ. Хорошенькое дело! Меня ждут, а касса закрыта. Эй, откройте, откройте, откройте. (Барабанит в воображаемые окошки, но стук получается реальный. Опускает руку, но стук продолжается.)
ПИРОСМАНИ. Входите, здесь все открыто.
Я знаю, кто это. Это русский художник.
ИЯ. Русский художник? Кто такой?
ПИРОСМАНИ. Я знаю, мне говорили художники, когда я был у них.
ИЯ. Ты был у художников? Зачем?
ПИРОСМАНИ. Взял и пошел. Пригласили. Это было совсем не как во сне, когда художники любят друг друга.
ИЯ. А тот, русский?
ПИРОСМАНИ. Он далеко, его можно любить.
ИЯ. Зачем он тебе?
ПИРОСМАНИ. Он нарисовал красного коня. Совсем красного, как не бывает. Купанье красного коня! А у меня рыбак в красной рубахе. Почему? Он объяснит. Он ученый, у них все там ученые.
ИЯ (прислушивается к тишине). Он больше не стучит.
ПИРОСМАНИ. А что я, царь, что ко мне надо стучать, когда входишь? Ты не стучала!
Свет медленно гаснет. В луче — только лицо Пиросмани .
заходи ко мне в гости.
Прошу! Пожалуйста! Сейчас!
Какой ты, русский?
Прости, дорогой, я тебя могу не узнать.
ты большой, черный, и у тебя усы.
А глаза, как у моей жирафы, —
что сам добрым становишься.
И сапоги у тебя новые.
Совсем новые сапоги,
ни одной заплаты,
только подметки чуть-чуть потерты.
От дороги ко мне.
А она совсем короткая:
ты да я — вот и вся дорога!
Хорошо, когда новые сапоги.
Совсем новые, а уже не жмут.
но пусть у тебя будет так!
заходи ко мне в гости.
Свет медленно загорается.
Ии нет. Пиросмани сидит, уставившись в одну точку. На другом конце сцены, на табурете, сидит русский художник. Совсем такой, каким представил его себе Пиросмани : большой, черный, в усах, переходящих в бороду, и с добрыми глазами. Словно сошел с картины Пиросмани « Муша с бурдюком» или « Муша с бочонком». Только одет — как русский ремесленник в праздник.
ХУДОЖНИК (подтягивая голенища сапог). Спасибо, Нико . Совсем новые, а уже не жмут. Так не бывает, а у меня так. Спасибо тебе.
ПИРОСМАНИ (не двигаясь, не оборачиваясь). Ты пришел все-таки.
ХУДОЖНИК. Пришел, Нико . А дорога действительно была короткой: ты да я — вот и вся дорога.
ПИРОСМАНИ. Ты пришел. Спасибо тебе.
ХУДОЖНИК. За что благодаришь, Нико ?
ПИРОСМАНИ. Сейчас я скажу, чтоб кушать давали. Прости, посуда плохая. Но лобио хороший . И шашлык. совсем молодой барашек был! (Сидит, уставившись в одну точку.)
ХУДОЖНИК. Спасибо, Нико . Ты не суетись, я сыт.
ПИРОСМАНИ. И кахетинское. Знаешь, такое, свежим виноградом пахнет. Мать прислала бурдюк. Правда, ее уже давно нет на свете, но для такого случая она прислала. Выпьешь, русский?
ХУДОЖНИК. Прости, Нико , но я хорошо выпил за обедом. Пускай бурдюк с вином потерпит, а?
ПИРОСМАНИ. Пускай потерпит, бог с ним!
ХУДОЖНИК. Откроешь его с кем-нибудь еще.
ПИРОСМАНИ. Я ни с кем его больше не открою, русский.
ХУДОЖНИК. Ну. тогда пусть будет так, как будто мы его уже выпили.
ПИРОСМАНИ. Пусть будет. Ты не захмелел немного, а?
ХУДОЖНИК. Немного захмелел, Нико . Дивное вино! Сразу видно, что его мать прислала. И действительно, чуть отдает свежим виноградом.
ПИРОСМАНИ. Вот видишь! А ты не хотел пить. (Сидит, уставившись в одну точку.)
ХУДОЖНИК. Я хотел, Нико . Просто я подумал, что тебе еще с кем-нибудь захочется выпить его.
ПИРОСМАНИ. Нет. Ни с кем больше мне пить уже не захочется.
ХУДОЖНИК. Да. Славное было вино. Жаль, что мы уже все выпили.
ПИРОСМАНИ. Я напишу матери, она еще пришлет.
ХУДОЖНИК. Да. Пожалуйста, напиши. Вино прекрасное. Я такого, честно говоря, никогда не пил.
ПИРОСМАНИ. Вот видишь! А ты не хотел пить. (Сидит, уставившись в одну точку.)
ХУДОЖНИК. И шашлык. Удивительный шашлык был.
ПИРОСМАНИ. Я же сказал: барашек совсем молодой.
ХУДОЖНИК. Да. Вкуснотища, Нико .
ПИРОСМАНИ. Жалко, чихиртма не вышла. Не получилась. Я сказал, чтоб не давали.
ХУДОЖНИК. И без чихиртмы все превосходно.
ПИРОСМАНИ. Да. Но жаль, что чихиртма не получилась.
ХУДОЖНИК. Конечно, жаль! Я обожаю чихиртму .
ПИРОСМАНИ (огорченно). Вот видишь! А чихиртма не получилась.
ХУДОЖНИК. Ничего, получилось главное: сапоги совсем новые, а уже не жмут. (Подтягивает голенища сапог.)
ПИРОСМАНИ. Да. Это, конечно, хорошо. Это главное.
ХУДОЖНИК. Как тебе это удалось?
ПИРОСМАНИ. Не знаю. Должно же быть так, чтоб человеку хоть раз что-нибудь удалось.
ХУДОЖНИК. Это тебе удалось. (Подтягивает голенища сапог.)
ПИРОСМАНИ. Да. Это мне удалось. Я рад. (Встает.) Ты наконец будешь меня учить, а?
ХУДОЖНИК. Чему, Нико ?
ПИРОСМАНИ. Всему! Что такое натуррр-морррт ?
ХУДОЖНИК. Мертвая природа.
ПИРОСМАНИ. Да, мне говорили так. Вот не думал, что это правда.
ХУДОЖНИК. Правда, Нико . «Натур» — природа, « морт » — мертвая.
ПИРОСМАНИ. Это виноград, да, мертвый?
ХУДОЖНИК. Да, и виноград.
ПИРОСМАНИ. И рог с вином?
ХУДОЖНИК. Да. Рог тоже.
ПИРОСМАНИ. И огурец, и груши, и поросенок?
ПИРОСМАНИ. Неверно, нехорошо сказал!
ХУДОЖНИК. Почему, дорогой?
ПИРОСМАНИ. Потому, что я их не на столе рисую.
Это пир, еще не поданный на стол.
Шашлыки встали на ножки шампуров
И гусь, и поросенок замерли
на своих блюдах,
как заряженные пушки на лафетах.
Он — генерал перед боем.
Рог вот-вот прольется от тяжести вина.
Виноградная кисть рухнет,
если ее не поддержать ладонью.
Все замерло и напряглось в ожидании человека!
А он еще не пришел!
Встретился с друзьями и хочет затащить их на пир.
И виноград ждет,
все ждут хозяина с гостями.
Вот что такое — натуррр-морррт !
когда вещи нас любят и ждут,
словно все висит над столом,
готовое обвалиться на него,
придавить тяжестью вина и барашка.
Они все просто так не сдадутся человеку,
они будут прибывать и прибывать,
пока человек не рухнет,
А кахетинское тут —
Вот что такое натуррр-морррт !
ХУДОЖНИК (помолчав). А вкус твоего вина до сих пор еще у меня на губах.
ПИРОСМАНИ. Я напишу матери.
ХУДОЖНИК. Да. Пусть пришлет еще.
ПИРОСМАНИ. А что такое пер-спек-тива ?
ХУДОЖНИК. Боюсь, тебе опять не понравится, как я скажу.
ПИРОСМАНИ. Скажи все-таки.
ХУДОЖНИК. Это когда далеко стоящего человека ты рисуешь маленьким и нечетко — так, в два-три мазка. А того, который близко стоит, — большим, в полклеенки. Или под раму, под самый верх. Если, конечно, деньги на раму найдутся.
ПИРОСМАНИ (замахав руками). Ох, что ты! Рама дороже картины стоит. О ней пускай заказчик думает.
ХУДОЖНИК. Пускай думает. А ты вообрази себе раму.
ПИРОСМАНИ. Зачем воображать то, на что у тебя денег нет?
ХУДОЖНИК. А на шашлык у тебя всегда есть деньги?
ПИРОСМАНИ. Это не я, это мой голод воображает.
ХУДОЖНИК. Зачем говоришь о голоде после такого обеда? Аппетит! Это твой аппетит воображает.
ПИРОСМАНИ. Да, конечно. Какой голод? Один аппетит. И никакой пер-спек-тивы .
ХУДОЖНИК. Как. никакой перспетивы ?
ПИРОСМАНИ. Если есть один аппетит и ничего больше — какая тут пер-спек-тива ?
ХУДОЖНИК (несколько смутившись). Ты хотел узнать про другую перспективу.
ПИРОСМАНИ. Ты и про ту неверно сказал.
ХУДОЖНИК. Почему, Нико ?
ПИРОСМАНИ. А если далеко стоит друг?
дурак и доносчик?
Который каждое твое слово слушает?
Даже не слушает,
чтобы потом упечь тебя в Метех ?
Что ж я его, круглоротого,
буду рисовать в полклеенки
или под самую раму?
Я этого круглоротого —
И рта ему не нарисую вовсе,
чтоб не разевал .
И ушей не дам ему.
который совсем далеко, —
напишу большим и красивым.
смотрит на меня
как я ловко разделался с доносчиком!
ХУДОЖНИК. Но тогда нарушится линия горизонта! То, что далеко, ближе к горизонту и всегда кажется меньше.
ПИРОСМАНИ. Пусть рушится.
Пусть я буду для него на горизонте!
и радуется во все глаза,
как я, маленький,
разделался с тем большим дураком,
что рот на меня разевал .
Вот ты совсем далеко от меня,
даже еще дальше.
А сидишь и смотришь на меня,
большой, и красивый,
и добрый ко мне.
Разве ты не такой.
ХУДОЖНИК (помолчав). А себя ты когда-нибудь рисовал?
ПИРОСМАНИ (со знанием дела). Автопортрет, да? Рисовал.
ХУДОЖНИК. Маленьким? Или большим?
ПИРОСМАНИ. Не помню. Назывался: « Нико Пиросманашвили в хорошем костюме, а не в таком плохом». Подарил кому-то. (Усмехнулся.) Я даже одну клеенку хотел на выставку отнести. В духане висела.
ХУДОЖНИК. Духанщик не дал?
ПИРОСМАНИ. Что ты! С большой охотой давал. Даже снимать со стены начал. «Лучшая, говорит, картина будет на выставке, Нико . Ты даже не знаешь, что нарисовал одного князя, который за обедом может выпить три ведра вина. Народ повалит смотреть на такое!» «Пускай здесь висит, — сказал я, — пускай лучше к тебе в духан народ валит смотреть на такое!» (Помолчав.) Ты показывал людям своего красного коня?
ХУДОЖНИК. Да, на вернисаже, в двенадцатом.
ПИРОСМАНИ. Вернисаж? Что такое?
ХУДОЖНИК. Открытие выставки. Вернисаж называется.
ПИРОСМАНИ. Да-да. Слыхал . Художники говорили. Думал, что про сажу говорили. Вот видишь, какой дурак! Совсем не учился. Ни по-русски, ни по-грузински не учился.
ХУДОЖНИК. Ты и вправду дурак, Нико ! Разве птицу можно обучить ремеслу пения? Она либо соловей, либо — нет. А разве соловей поет грузинскую или русскую песню? Небо поет соловьем, дерево поет соловьем, трава поет соловьем. У травы, у неба, у дерева нет голосов, и соловей трудится за всех, он радуется своему простору, он радуется своему высокому росту, он радуется своему цветению.
ПИРОСМАНИ. Спасибо. Хорошо сказал. Утешил. А народ повалил смотреть твоего коня?
ХУДОЖНИК. Народа не было, Нико . Были одни специалисты. Критики называются.
ПИРОСМАНИ. Почему критики? Кричат, что ли?
ХУДОЖНИК. Нет, все больше шепотом. И по углам. (Подумав.) А иногда и кричат.
Высвечивается «Грузинка с бубном».
Начинает стучать в бубен.
Появляются мужчины и женщины, разодетые по моде тысяча девятьсот двенадцатого года. Костюмы преувеличенно подчеркивают моду. Люди появляются тихо и чинно, вытирая ноги. Но каждый их шаг, каждое движение руки, поворот друг к другу ритмично и глухо отщелкивает бубен. Это — вернисаж.
Люди заполнили всю авансцену, всматриваясь в зрительный зал, словно картина находится там.
Вспыхивает и колеблется волна лорнетов, ощупывая картину.
Люди произносят громким шепотом, в разных интонациях —
восторга и недоумения,
осуждения и вопроса,
возмущения и понимания —
только два нелепых, но звонких слова, в которые можно вложить все:
ПИРОСМАНИ. Что они делают?
ПИРОСМАНИ. А что такое « рмпсально »?
ХУДОЖНИК. Не знаю.
ПИРОСМАНИ. А « пертикалентно »?
ХУДОЖНИК. Откуда мне знать, дорогой?
ПИРОСМАНИ. Зачем же они так говорят?
ХУДОЖНИК. Они — специалисты!
ПИРОСМАНИ. Слушай, они, наверное, благодарят! Ведь если бы нас не было, их бы тоже не было, а? Благодарить должны.
Шуршит шелками, сверкает лорнетами вернисаж.
Теперь это — скользящий и ощеренный танец под глухие удары бубна.
В нарастающем темпе слышится:
ПИРОСМАНИ. А скажут они что-нибудь понятное?
В центре авансцены определилась группа из четырех человек — трое мужчин во фраках и цилиндрах и до чрезвычайности модно разодетая дама. Несколько движений рук, вскидывающих и опускающих лорнеты, нервно, судорожно, и. Громким шепотом, синхронно, обращаясь друг к другу, понятное:
— Не важно, что «Конь» может обжечь, а важно, что «Конь» может поджечь! «Конь» — красный и берег красный, а это опасно! Опасно! Опасно. «Купанье опасного коня». Откуда он красный? Ведь мальчики едут в ночное и солнце давно уже село. Закрыть этот холст надобно серым ! Серым! Серым! Серым! Серым! Серым! Серым! Серым! Серым! Серым.
Перепад света — и перед нами толпа шикарно разодетых горбунов и уродцев. Тыча в картину цветастыми зонтиками, тростями и лорнетами, они маршируют под аккомпанемент бубна.
Движутся на зал, скандируя громким шепотом:
Темнота. Свет. Толпы как и не бывало.
Погасла «Грузинка с бубном».
ХУДОЖНИК. Их красный цвет ужалил, вот они и закричали.
ПИРОСМАНИ. Я видел вечернюю пчелу.
Она очень спешила.
Она припадала к цветам, и ее жужжание
как жужжание швейной машинки —
высоким и трудным.
Она работала, она опаздывала.
На ее бархатном брюшке
Ее работе помешал праздный человек,
который нюхал цветы.
Она его ужалила, и человек убил ее.
Убил не от гнева, а от злости.
он еще долго втаптывал ее сапогом в землю.
Втаптывал еще живой бархат.
Он думал об ее укусе, а не об ее меде.
Разве не так поступают с нами?
Никто не знает, как творится мед.
как творится картина.
А вдруг пчела или художник ужалят?
Лучше убить. На всякий случай.
Чтобы праздному человеку
не стало на мгновение больно.
ХУДОЖНИК. Горько сказал, Нико . Хотя и про мед. Тебя убили?
ПИРОСМАНИ (сидит, устало опустив голову). Да. Равнодушными глазами. Били, словно кастетами. Давно, всю жизнь. И вот. добили, пожалуй.
ХУДОЖНИК (встав с табурета, подходит к Нико . Показывает рукой в зал, на картину, в которую только что тыкали зонтиками и тростями). Конь еще не вошел в воду. Понимаешь?
ПИРОСМАНИ (устало, из вежливости, только чтобы ответить и не обидеть гостя). Но ты назвал картину «Купанье красного коня».
ХУДОЖНИК. Но конь еще не вошел в воду. Понимаешь? Фигуры на картине всегда своевольничают. (Смотрит на картину.) Ах, как славно! Конь еще не вошел в воду. Не захотел!
ПИРОСМАНИ. Тогда почему купанье?
ХУДОЖНИК. Он сейчас войдет. Видишь. (Заставляет Пиросмани повернуться и посмотреть.) Он напрягся. Он поднял ногу, как заправский купальщик. Он хочет сначала попробовать, хороша ли вода. Это он сам, сам! Я не писал этого. Я хотел, чтобы он уже был наполовину в воде, как тот, дальний розовый конь, видишь? Но он заартачился! А теперь напрягся для прыжка. Видно, пришло время, а?
ПИРОСМАНИ (оживился). Нет, он не войдет. Он боится погаснуть. Это же видно, что он боится погаснуть!
ХУДОЖНИК (присаживается на корточки рядом с Нико ). Я написал на нем мальчишку. Тот его живо загонит.
ПИРОСМАНИ. Но он погаснет!
ХУДОЖНИК. Никогда! Вода закипит, река испарится, а он будет стоять, мой красный конь. Можно закрыть его холстом. Пожалуйста! Но и под холстом закипит вода, когда мой конь войдет в реку. (Рассматривает картину.) И на нем мальчишка. Сопливый . А уже о чем-то задумался.
ПИРОСМАНИ. Он знает, что под ним красный конь, но делает вид, что все обыкновенно. Стесняется! (Взволнованно.) Смотри, он вошел. Он вошел в Куру!
ХУДОЖНИК. В Куру? Почему в Куру?
ПИРОСМАНИ. Не спорь, пожалуйста, ладно? Он вошел в Куру. Видишь? Мальчишка его загнал в Куру!
ХУДОЖНИК. Да, конечно. Мальчишка его загнал в Куру. Я так и думал, что мальчишка его в Куру загонит. Вот молодец!
ПИРОСМАНИ (вскочив). Эй, рыбак.
Высвечиваются картины «Рыбак», «Дворник» и «Актриса Маргарита».
Красный конь вошел в Куру! И вода стала красной, как от рассвета. Твоя рубаха отразила всю Куру!
ДВОРНИК (ворчливо). Зачем купать красных лошадей в Куре? Нищий человек, базарный маляр, а такое себе позволяет!
РЫБАК. Вся рыба ушла! Какой улов в красной воде?
МАРГАРИТА. Как река может быть красной? Я однажды ехала на пароходе по Красному морю, и то оно было не красным, а зеленым. Или синим. Не помню.
ПИРОСМАНИ. Эй, вы, шлепки моей кисти! Отойдите от окон, только день загораживаете!
РЫБАК. Какой день? Какой день? Ночь на реке! (Обиженно уходит из картины.)
ДВОРНИК. Палкой надо гнать твоего коня в красную шею! Зачем Куру мутить? И какой день? Вечер! Пойду поднимать бродяг со скамеек. (Уходит из картины.)
МАРГАРИТА. Утро, Нико , утро! Всего одиннадцать часов, а уже такая жара! Почему ты не нарисовал мне веер в руке вместо этого пучка роз? Теперь придется самой идти искать по лавкам! (Убегает.)
Пиросмани растерянно смотрит на картины: в одной ночь, в другой вечереет, в третьей утро.
ПИРОСМАНИ. Эй, русский, что сейчас на дворе?
ХУДОЖНИК. Осень, Нико . Небо белесое, словно вчерашний дождь сполоснул с него всю синеву. Солнце — как далекое слюдяное оконце, в котором еще дотемна свечу зажгли. Так, еле светит. А прикоснешься затылком к вороту рубахи — зябко. Осень на дворе, Нико .
ПИРОСМАНИ. Нет, русский! Какая осень? Солнце лежит на крышах. Толсто лежит. Как тяжелый, рыжий, жаркий пласт снега лежит. Если не сбросить его — крышу раздавит. А как сбросишь? Лопата расплавится!
ХУДОЖНИК. Осень, Нико , осень. Слышишь? Опять дождь пошел.
Начинает стучать дождь.
Зябко кутаясь в бурку, возвращается в картину рыбак. Становится на место, замирает.
Возвращается дворник. Вместо палки у него в руке огромный черный зонт. Становится в картину, поднимает над головой зонт. Встретив такую преграду, дождь начинает стучать еще громче.
Кутаясь в длинную накидку с капюшоном, возвращается Маргарита. Она переминается с ноги на ногу, принимая в картине прежнюю позу.
МАРГАРИТА. Проклятый климат! То жарко, то холодно. Того и гляди, чахотку схватишь. Я не говорю уж об ангине! Пора уезжать, Нико , пора уезжать. Зачем ты меня держишь здесь? (Замирает.)
ПИРОСМАНИ (возмущенно). Я не писал ни бурку, ни зонтик, ни накидку!
ХУДОЖНИК. Я же тебе говорил, Нико ! Они своевольничают. Картины всегда своевольничают. Но разве это главное, Нико ?
ПИРОСМАНИ. А что главное, русский?
ХУДОЖНИК. Осень, Нико . Осень на дворе. А у меня новые сапоги. Как раз к осени. Совсем новые, а уже не жмут. А. Это главное, Нико ! (Садится на табуретку, подтягивает голенища сапог.)
В углу сцены, где сидел русский художник, сгущается темнота. Художник исчезает.
В картинах густо идет дождь. Картины гаснут. Остается частый, неровный шум дождя.
ПИРОСМАНИ (удивленно, как от мысли, которая непонятно как и в голову пришла). Эй, Нико Пиросманашвили ! Возвращайся-ка в Мирзаани , возьми себя, маленького, за руку и поведи другой дорогой! Зачем ему потом помирать под лестницей, этому маленькому голодранцу Нико Пиросманашвили . Эй, ты где. Опять, сорванец, в чужие мандарины забрался? Опять объелся зелеными грушами? Ну-ка, давай руку, живо! (Берет воображаемую руку малыша; прислушивается к дождю.) Это дождь, дождь, понимаешь? Это осень, Нико . Большая, серьезная, как бабушка, осень. (Прислушивается к дождю.)
Источник статьи: http://fgpodsobka.narod.ru/pirosmani.htm